Не удалось поиграть в спектаклях с Виктором Ивановичем, а вот порепетировать вместе довелось. Давным-давно... НЕИСТОВЫЙ АКТЁР! И как же всё правильно сказал. Виктор Сухоруков:
"В чем была особенность работы с Римасом Туминасом. Он всегда «забывает» о том, какие задачи ставил перед актером вчера, и на каждой репетиции ставит их заново и заново. Его талант произрастает из какого-то маленького огородика в настенный плющ, который превращается в шикарную клумбу на площади. Он с каждым разом усложняет задачи себе и другим.
Он уже не говорит: «Бог придет к вам», как было на первых репетициях. Теперь он говорит другое: «Не бог к вам придет, а вы к нему идите. Просите у него улыбку. Не сидите здесь, как на завалинке. Не играйте бытовую историю. Идите, найдите бога, поглядите ему в глаза. Попросите, чтобы он вам улыбнулся». Требует он очень активно, импульсивно, даже с каким-то безумием, желая довести наши роли до «живых фресок».
Но поскольку любой спектакль – это процесс коллективный, то в одиночку здесь не справиться. Вроде как ловишь его задание, но только задание это не реализовывается, потому что мы внутри актерского сообщества еще не сговорились.
Мы актеры все эгоисты, сукины дети, мы цветы из разных оранжерей. На Туминаса жалуются Симонов и Маковецкий. Они говорят, что «Ветер шумит в тополях» спектакль-вампир, что он вытягивает у них все соки, что он пьет кровь, что им тяжело играть, потому что нет сюжета.
И тогда я начинаю защищать эту философскую историю о поиске счастья и говорю: «Так забудьте про сюжет! В жизни тоже нет сюжета». Есть паспорт: родился и умер. Сюжет только на каменной плите на кладбище, а пока мы живем, сюжета быть не может. Все непредсказуемо: билеты не проданы, или поезд ушел, или самолет упал, или река обмелела, или перевал завалило камнями. И давай мы будем играть спектакль, как взрывы на площадке по поиску алмазов. Зарядили, взорвали, собрали. Или не собрали. Или не нашли. Или динамит отсырел. Кто его знает.
Как сказал один очень известный актер, «мне это неинтересно, мне скучно». А мне не скучно, потому что я все равно дышу, плачу, общаюсь с публикой, которая для меня священна. Но я понимаю – как ни крути, я в труппе Театра Вахтангова был чужой.
Я не вторгаюсь в их жизнь. Я прихожу на определенное задание в театр Вахтангова – как в командировке. Я не сижу в театральном кафе, не хожу по коридорам. А зачем? Пришел, сел, приготовился, отыграл – ушел. Я их всех люблю. Но мы никогда не будем родственниками".
Из интервью 2015 года.
Фото Филиппа Буткина.
